В политической природе недемократических режимов заложен парадокс: провозглашая революционные изменения и светлое будущее, они на деле часто приводят к глубочайшему консерватизму, застою и правлению престарелых лидеров. Этот феномен, известный как геронтократия (власть старейшин), не случайность, а системная закономерность. Путь от утопических лозунгов к полному застою можно описать формулой: Антидемократия → Диктатура → Геронтократия → Стагнация.
Предисловие: Почему у власти остаются старики?
Отсутствие политических свобод, конкурентных выборов и механизмов сменяемости власти приводит к тому, что правящая элита не обновляется, а лишь костенеет. Ярчайшим примером советской геронтократии было Политбюро конца эпохи Леонида Брежнева, средний возраст членов которого превышал 70 лет.
Стремление сохранить власть любой ценой порождает «стабильность» — эвфемизм для политического и экономического застоя. Современная российская реальность, где у руля десятилетиями находится один и тот же лидер, а ключевые посты занимают его давние соратники и ровесники, вполне укладывается в эту логику.
Но чтобы понять истоки этой закономерности, нужно обратиться к истории прихода к власти подобных режимов.
Шаблон прихода к власти: Популизм, партия и диктатор
Социалистические и коммунистические движения часто приходят к власти на волне популистских лозунгов, эксплуатирующих реальные или мнимые обиды широких слоев населения. Большевики в России мастерски использовали это, обращаясь к рабочим и крестьянам с простыми и понятными призывами: «Заводы — рабочим! Землю — крестьянам!».
Присвоив себе право быть единственными представителями «трудящихся масс», они немедленно приступили к разделению общества на «своих» и «чужих». «Враги народа» — универсальный ярлык, позволивший легитимизировать уничтожение целых социальных групп — от аристократии и интеллигенции до зажиточных крестьян (кулаков).
Это предопределило становление однопартийной системы, которая неизбежно вырождается в единоличную диктатуру. Любая конкуренция внутри правящей верхушки воспринимается как смертельная угроза режиму, а потому беспощадно подавляется. Сталин в СССР, Мао Цзэдун в Китае, Пол Пот в Камбодже — все они прошли один и тот же путь: уничтожение внутренней оппозиции, установление тотального контроля над партией и обществом и создание культа своей личности.
Безграничная любовь к власти: удержание любой ценой
Захватив власть, диктатор уже не может ее отпустить. Его жизнь и власть становятся синонимами. Страх потерять ее и быть уничтоженным следующим правителем заставляет держаться за кресло до последнего вздоха.
Для этого используется весь арсенал пропаганды:
Создание образа врага: Поиск внутренних и внешних «заговорщиков», на которых можно списать все проблемы и направить народный гнев.
Культивация страха: Атмосфера постоянной подозрительности и доносительства, где любой может оказаться следующим.
Манипуляция историей: Прошлое постоянно переписывается, чтобы служить интересам настоящего режима.
Эти инструменты позволяют маразматичным лидерам использовать стадный инстинкт общества против него же самого. Классические примеры таких кампаний ужасают своим размахом и жестокостью:
Сталинские репрессии — «Большой террор» 1930-х годов.
Культурная революция Мао Цзэдуна — уничтожение интеллектуальной и культурной элиты Китая.
Геноцид в Камбодже Пол Пота — доведенная до абсурда попытка построить аграрный коммунизм, стоившая жизни четверти населения страны.
P.S. Трагичнее всего то, что даже спустя десятилетия общества, пережившие такой травматический опыт, часто продолжают оставаться заложниками навязанных им образов. Став соучастниками преступлений своих правителей, многие продолжают верить в мифических врагов и оправдывать репрессии.
Циклы тирании: от застоя к краткой оттепели и обратно
Утвердившись у власти, коммунистический диктатор стремится не к развитию, а к консервации существующего порядка. Его цель — тотальный контроль над всеми сферами жизни: от глобальной экономики до бытовых мелочей. Это состояние и называют «стабильностью», но на деле это — застой.
Стабильность как тотальный контроль
Экономической основой этого контроля становится уничтожение частной собственности и инициативы. Проводятся насильственная коллективизация сельского хозяйства и тотальная национализация промышленности. Экономика переводится под партийное управление, а государство полностью сливается с правящей партией.
Народ, государство и партия становятся единым целым под железной пятой диктатора. Ярчайшие примеры такой политики:
Сталинская коллективизация в СССР, приведшая к голодомору.
«Большой скачок» Мао Цзэдуна, обернувшийся гибелью десятков миллионов человек от голода.
«Эвакуация городов» Пол Пота — варварская деурбанизация Камбоджи.
P.S. Апологеты таких режимов часто апеллируют к «индустриализации» как к великому достижению, замалчивая ее чудовищную человеческую цену. Они оправдывают жертвы «высшими целями» и внешними угрозами (например, нацизмом), забывая, что другие страны проводили не менее грандиозные преобразования без таких потерь.
Канонический пример — Реформы Мэйдзи в Японии. За несколько десятилетий страна совершила прыжок из феодализма в число промышленных мировых держав, параллельно создавая демократические институты. Это доказывает, что модернизация не требует тоталитаризма и миллионов жизней на его алтарь.
Послабление: что происходит после смерти диктатора
Насильно загнанное в рамки «социалистической кабалы» общество привыкает жить под пятой стареющего вождя. Вокруг него формируется геронтократия — узкий круг престарелых соратников, доказавших личную преданность. Эти люди, прошедшие все внутренние чистки, — не самостоятельные политики, а скорее «лизоблюды и холуи» (как метко подмечено в исходном тексте), готовые бороться за милость сюзерена.
Смерть диктатора, не терпевшего конкуренции и окружившего себя серыми кардиналами, неизбежно приводит к грызне за власть внутри этой самой геронтократии.
Новые правители, чувствуя запрос общества на свободу и уставшего от репрессий, вынуждены проводить более мягкую политику. Они стараются сохранить строй, но дают ему «человеческое лицо»:
В СССР смерть Сталина привела к власти Никиту Хрущева и его «Оттепель» — частичную десталинизацию и ослабление цензуры.
В Китае после Мао к власти пришел Дэн Сяопин с политикой «Реформ и открытости», которая, сохраняя власть партии, запустила рыночные преобразования.
Возвращение: цикл замыкается
Любые послабления ослабляют жесткую тоталитарную систему. В ней всегда зреет контрреакция со стороны ортодоксальных, силовых элит, ностальгирующих по «сильной руке». Рано или поздно на смену «мягкому» преемнику приходит продолжатель жесткого курса.
Его задача — вернуть все «на круги своя», закрутить гайки и выстроить новую вертикаль личной власти.
После Хрущева в СССР пришел Леонид Брежнев, эпоха которого стала синонимом застоя и новой геронтократии.
В современном Китае Си Цзиньпин сосредоточил в своих руках беспрецедентную со времен Мао власть, откатив многие реформы Дэн Сяопина.
История СССР показывает, что после смерти очередного «твердого» лидера и его престарелого окружения (как было после Брежнева) к власти могут прийти реформаторы — Горбачев, Ельцин. Но в отсутствие полноценных демократических институтов этот цикл имеет свойство повторяться.
P.S. Современная российская политическая система — прямое наследие советской. Владимир Путин, выходец из спецслужб и продукт той системы, воспроизводит все ее ключевые черты, но уже в новой упаковке:
«Единая Россия» выполняет роль КПСС.
Политбюро де-факто заменено узким кругом приближенных из силовых структур и давних знакомых (тот самый «кооператив Озеро»).
Идеология советского типа сменилась на государственный капитализм и консервативный традиционализм.
Вывод: Цикл «либерализация – откат к авторитаризму» будет повторяться до тех пор, пока не будет разорвана сама порочная связка между властью и одной неприкасаемой правящей группой. Только настоящая демократия со сменяемостью власти и верховенством права является гарантией от сползания в геронтократию и застой.
Добавить комментарий
Поделитесь своими мыслями